суббота, 02 апреля 2011
Персонажи принадлежат Т.Харрису, сюжет - мне. Никаких материальных выгод от написания данного фанфика я не несу.
Носовой платок, пропитанный хлороформом, аккуратно лёг поверх носа и рта спящий девушки, она даже не успела придти в себя прежде чем вновь погрузилась в бессознательное состояние. Мужчина неторопливо обыскал прикроватную тумбочку, там обнаружились наручники и охотничий нож, но пистолета, который он ожидал там найти, не было. Наручники не привлекли к себе особого внимания, так как мужчина предпочёл воспользоваться сегодня чёрным шёлковым шарфом, который приобрёл специально для этого случая.
Револьвер нашёлся под подушкой, в руке у девушки, её указательный палец лежал на спусковом крючке. Мужчина забрал пистолет из бессильной руки и вытряхнул из его барабана все патроны, они почти беззвучно приземлились на коврик и покатились в разные стороны.
Далее мужчина вынул из кармана шарф, с помощью которого зафиксировал руки девушки у изголовья кровати. Теперь всё было готово к представлению, можно начинать. Когда она немного отошла от хлороформа, то была всё ещё практически полностью дезориентирована и неспособна мыслить чётко. Первым, что заставило девушку мобилизоваться, стал голос, который она узнала бы и через двадцать лет после их последнего разговора, но ей был отпущен гораздо более короткий срок разлуки с ним: всего-то пол года жизни и всё.
- Здравствуйте, специальный агент Старлинг, - сказал мужчина, наклонившись над девушкой так что бы она могла рассмотреть его лицо.
- Доктор.., - агент Старлинг дёрнулась и обнаружила, что её руки связаны. - Доктор Лектер, развяжите меня!
- Нет, агент Старлинг, этого я не сделаю. У меня есть иные планы на ваш счёт, - Лектер чуть улыбнулся, его взгляд был каким-то отстранённым, что внушало Старлинг гораздо больший страх, чем хищного вида нож, который блеснул в руке доктора.
- Нет! Пожалуйста, доктор Лектрер, не делайте мне больно, - Старлинг запаниковала, чего в любом случае делать не стоило, в её голосе отчётливо проступил акцент.
- Страх - это первый сигнал к нападению, Кларис. Если тебе хочется жить, то лучше старайся не провоцировать меня, - заметил доктор как бы между делом, устраиваясь верхом на нижней части бёдер девушки.
- Доктор Лектер, что вы собираетесь делать со мной? - спросила она дрожащим голосом, пытаясь быть как можно более спокойной.
- Ну вот уже намного лучше, Кларис, - похвалил доктор. - Я собираюсь попробовать тебя на вкус.
Кларис перестала дышать, время тоже замерло, и ей даже показалось, что сердце остановилось. Это не может происходить с ней на самом деле! Такого быть не должно!!! Не должно, но всё же происходит…
Лектер навис над девушкой, опираясь на одну руку (во второй находился нож), он выводил замысловатый узор крючковатым лезвием по лицу и шее Кларис, дразня её, но не причиняя никакого вреда. Это была пытка неопределённостью.
- Доктор Лектер, вы обещали, что не придёте за мной! - воскликнула Кларис, когда нож оказался на уровне её глаз.
- Я обещал, что не приду за вами, специальный агент Старлиг, если вы окажете мне обратную любезность. А последние полгода, Кларис, ты только и делала, что пыталась напасть на мой след!
- Но я всего лишь делала свою работу! - специальный агент Старлинг была на гране истерики. Всё, что происходило с ней казалось несправедливым, ей стало ужасно жалко себя и она заплакала.
- Слёзы призваны вызывать жалость, но жалость это самое первое чувство, от которого я отказался. Успокойся, Кларис. Слова гораздо более действенны, чем слёзы.
Кларис кивнула. И почему она всё ещё пытается следовать его советам? Почему он вообще даёт ей советы?!
Плакала Кларис очень редко, но если уж начинала, то произвольно остановиться у неё уже не получалось. Не получилось и на этот раз.
- Тебе помочь? - поинтересовался Лектер, чуть наклонив голову на бок и изогнув бровь.
- Н-нет. Нет, доктор!
Он подмигнул и наклонился к её лицу. Кларис ожидала ощутить боль от укуса, она зажмурила глаза и вжала голову в подушку с такой силой, что у неё заныл затылок, но боли всё не было. Был только тёплый язык, который методично удалил все следы солёной влаги с её лица. Плакать Кларис перестала.
- Вернёмся к разговору, Кларис? Ты ведь отлично знаешь, что у каждого поступка обязательно есть причины. Явные или скрытые, но все-таки есть. Работа это всего лишь оправдание, а не причина. И так каковы ваши причины, специальный агент Старлинг?
- Ягнята, - ответила Кларис после долгого молчания. - Они не прекратили кричать из-за того, что я не могу быть уверена в том, что пока я сплю ты не наслаждаешься своей очередной жертвой!
- Это всё, что тебя беспокоит, Кларис? - она кивнула.
- Тогда я знаю, как обеспечить тебе крепкий и здоровый сон без всяких гипертрофированных угрызений совести, которые обрядилась в овечьи шкурки.
- Как? - спросила Кларис страшась услышать ответ.
- Тебе всего лишь нужно спать рядом со мной, Кларис, тогда ты точно будешь знать, что в этот момент я «не наслаждаюсь своей очередной жертвой».
- Доктор Лектер?
- Мне помниться, что ты хотела называть меня по имени. Я думаю, что теперь для этого самое время, маленький скворец.
Кларис глубоко вздохнула, закрыла глаза, прислушалась к себе.
- Развяжи меня, Ганнибал, - прошептала она, как заклинания боясь, что она что-то поняла не так и это просьба не сработает.
- Сейчас, Кларис, вот только попробую тебя на вкус. Расслабься, - сказал Ганнибал Лектер, снова наклоняясь над лицом Кларис. На этот раз он собирался поцеловать её.
Носовой платок, пропитанный хлороформом, аккуратно лёг поверх носа и рта спящий девушки, она даже не успела придти в себя прежде чем вновь погрузилась в бессознательное состояние. Мужчина неторопливо обыскал прикроватную тумбочку, там обнаружились наручники и охотничий нож, но пистолета, который он ожидал там найти, не было. Наручники не привлекли к себе особого внимания, так как мужчина предпочёл воспользоваться сегодня чёрным шёлковым шарфом, который приобрёл специально для этого случая.
Револьвер нашёлся под подушкой, в руке у девушки, её указательный палец лежал на спусковом крючке. Мужчина забрал пистолет из бессильной руки и вытряхнул из его барабана все патроны, они почти беззвучно приземлились на коврик и покатились в разные стороны.
Далее мужчина вынул из кармана шарф, с помощью которого зафиксировал руки девушки у изголовья кровати. Теперь всё было готово к представлению, можно начинать. Когда она немного отошла от хлороформа, то была всё ещё практически полностью дезориентирована и неспособна мыслить чётко. Первым, что заставило девушку мобилизоваться, стал голос, который она узнала бы и через двадцать лет после их последнего разговора, но ей был отпущен гораздо более короткий срок разлуки с ним: всего-то пол года жизни и всё.
- Здравствуйте, специальный агент Старлинг, - сказал мужчина, наклонившись над девушкой так что бы она могла рассмотреть его лицо.
- Доктор.., - агент Старлинг дёрнулась и обнаружила, что её руки связаны. - Доктор Лектер, развяжите меня!
- Нет, агент Старлинг, этого я не сделаю. У меня есть иные планы на ваш счёт, - Лектер чуть улыбнулся, его взгляд был каким-то отстранённым, что внушало Старлинг гораздо больший страх, чем хищного вида нож, который блеснул в руке доктора.
- Нет! Пожалуйста, доктор Лектрер, не делайте мне больно, - Старлинг запаниковала, чего в любом случае делать не стоило, в её голосе отчётливо проступил акцент.
- Страх - это первый сигнал к нападению, Кларис. Если тебе хочется жить, то лучше старайся не провоцировать меня, - заметил доктор как бы между делом, устраиваясь верхом на нижней части бёдер девушки.
- Доктор Лектер, что вы собираетесь делать со мной? - спросила она дрожащим голосом, пытаясь быть как можно более спокойной.
- Ну вот уже намного лучше, Кларис, - похвалил доктор. - Я собираюсь попробовать тебя на вкус.
Кларис перестала дышать, время тоже замерло, и ей даже показалось, что сердце остановилось. Это не может происходить с ней на самом деле! Такого быть не должно!!! Не должно, но всё же происходит…
Лектер навис над девушкой, опираясь на одну руку (во второй находился нож), он выводил замысловатый узор крючковатым лезвием по лицу и шее Кларис, дразня её, но не причиняя никакого вреда. Это была пытка неопределённостью.
- Доктор Лектер, вы обещали, что не придёте за мной! - воскликнула Кларис, когда нож оказался на уровне её глаз.
- Я обещал, что не приду за вами, специальный агент Старлиг, если вы окажете мне обратную любезность. А последние полгода, Кларис, ты только и делала, что пыталась напасть на мой след!
- Но я всего лишь делала свою работу! - специальный агент Старлинг была на гране истерики. Всё, что происходило с ней казалось несправедливым, ей стало ужасно жалко себя и она заплакала.
- Слёзы призваны вызывать жалость, но жалость это самое первое чувство, от которого я отказался. Успокойся, Кларис. Слова гораздо более действенны, чем слёзы.
Кларис кивнула. И почему она всё ещё пытается следовать его советам? Почему он вообще даёт ей советы?!
Плакала Кларис очень редко, но если уж начинала, то произвольно остановиться у неё уже не получалось. Не получилось и на этот раз.
- Тебе помочь? - поинтересовался Лектер, чуть наклонив голову на бок и изогнув бровь.
- Н-нет. Нет, доктор!
Он подмигнул и наклонился к её лицу. Кларис ожидала ощутить боль от укуса, она зажмурила глаза и вжала голову в подушку с такой силой, что у неё заныл затылок, но боли всё не было. Был только тёплый язык, который методично удалил все следы солёной влаги с её лица. Плакать Кларис перестала.
- Вернёмся к разговору, Кларис? Ты ведь отлично знаешь, что у каждого поступка обязательно есть причины. Явные или скрытые, но все-таки есть. Работа это всего лишь оправдание, а не причина. И так каковы ваши причины, специальный агент Старлинг?
- Ягнята, - ответила Кларис после долгого молчания. - Они не прекратили кричать из-за того, что я не могу быть уверена в том, что пока я сплю ты не наслаждаешься своей очередной жертвой!
- Это всё, что тебя беспокоит, Кларис? - она кивнула.
- Тогда я знаю, как обеспечить тебе крепкий и здоровый сон без всяких гипертрофированных угрызений совести, которые обрядилась в овечьи шкурки.
- Как? - спросила Кларис страшась услышать ответ.
- Тебе всего лишь нужно спать рядом со мной, Кларис, тогда ты точно будешь знать, что в этот момент я «не наслаждаюсь своей очередной жертвой».
- Доктор Лектер?
- Мне помниться, что ты хотела называть меня по имени. Я думаю, что теперь для этого самое время, маленький скворец.
Кларис глубоко вздохнула, закрыла глаза, прислушалась к себе.
- Развяжи меня, Ганнибал, - прошептала она, как заклинания боясь, что она что-то поняла не так и это просьба не сработает.
- Сейчас, Кларис, вот только попробую тебя на вкус. Расслабься, - сказал Ганнибал Лектер, снова наклоняясь над лицом Кларис. На этот раз он собирался поцеловать её.
суббота, 20 марта 2010
Автор: Рина Розик.
Бета: нет.
Гамма: нет.
Название: Пробуждение.
Дисклеймер: все права у тёти Ро.
Предупреждение: AU.
Рейтинг: PG.
Пейринг: ГГ/СС (снейджер).
Жанр: ангст.
Саммари: мини, у которого больше половины сюжета остались за кадром.
От автора: писала больше года тому назад, мой первый фик.
Пробуждение.
1.
***
Я очнулся, осознав, что существую, но долго лежал в прострации не в силах пошевелиться и открыть глаза. Мысли в моей голове словно были скованны льдом. Это состояние было для меня мучительно тягостным, оно заставляло чувствовать себя беспомощным. Я собрал всю оставшуюся волю в кулак, чтобы попытаться вырваться из этого оцепенения, но моих сил не хватило – я не смог прорваться сквозь плотину, что отделяло моё «Я» от реального мира.
Когда после множества неудачных попыток я полностью обессилил, на меня напало отчаяние. Оно быстро переросло в панический страх. Страх того, что я останусь тут навсегда, что никогда не открою глаз, что никогда в моей голове не появится ясной мысли. Всплеск паники был сильным и всепоглощающим, но длился недолго – с огромным усилием, но отчего-то таким привычным для меня я обуздал чувства, что затмевали и так почти спавший ныне разум. После того как эмоции потеряли надо мной свою силу у меня возник извечный вопрос: «А что же делать?». Делать было нечего – все доступные мне способы освободиться были перепробованы, сил осталась ровно на то, чтобы не перестали ворочается в голове ленивые мысли. Но надежда была, призрачная и маловероятная, но все, же была. Она заключалась в том, что мне кто-нибудь поможет, протянет руку помощи и вырвет из забвения. Шанс на спасение был, но я не привык полагаться в своей жизни на постороннюю помощь и тем более на призраков и по этому не стал теребить свою душу глупой надеждой и смерился со своей долей. Время шло, оно было мучительно тягучим, но все, же неумолимым. Вмести с ним, словно песок сквозь пальцы, уходили жалкие остатки моих жизненных сил. И мой разум гас, медленно, но верно погружаясь в вечный сон
.
Вот уже я чувствую тонкую грань между жизнью и смертью, перед моим внутренним взором встаёт образ этой последний грани – огромная чёрная воронка, которая ведёт в ничто. Если бы у меня был выбор между состоянием, в котором я прибывал прежде и смертью, возможно, я бы выбрал второе, чтобы, наконец, закончить свой жизненный путь полный душевных страданий. Но сейчас, перед лицом неизбежного конца, мне как никогда прежде захотелось жить.
Сила этого желания неожиданно толкнуло меня куда-то вверх, вдаль от хищного жерла воронки, и понесло меня навстречу какому-то незнакомому свету. На интуитивном уровне я почувствовал, что этот свет и есть тот единственный выход, который я так тщетно ране искал. Пока я совершал этот путь моя душа медленно начала успокаиваться, животное желание жить перестало быть главенствующим над всеми остальными чувствами и медленно бралось под контроль разума. И чем больше рассудок брал власть над чувствами, тем недостижимей казался свет впереди. Это положение вещей было настоящий мукой: вот он стакан воды стоит перед жаждущим, да у того нахватает силы воли, чтобы протянуть к нему руку. Та сила, что вырвала меня из лап смерти, перестала действовать на меня и я замер, не достигнув избавительного выхода. Дальше успех моего освобождения от вязких пут этого удручающего состояния зависел только от меня самого. Я собрался с силами – попытался полностью пробудить свой разум, чтобы сделать последний рывок к свободе, но лёд на моих мыслях хоть и трещал от наплыва усилий, а обращаться в ледоход не спешил.
Вдруг я понял, что силы и время я потратил не та то, что нужно и отпущенный на спасение миг упущен. Я почувствовал, что снова начинаю увязать, что ещё немного и спасительный свет будет, не только недостижим, но и вовсе померкнет. Теперь я не мог ничего сделать, чтобы дорваться до него, но в слабом, от того что душа уже устала волноваться, отчаянье всё моё «Я», всё моё нутро из последних сил потянулась к свету. Я отчётливо понимал, что этого усилия не может хватить для достижения желаемой цели и этот душевный порыв станнит для меня последним.
И тут появилась надежда, та самая, которую я бросил, даже толком не испытав. Кто-то вмешался в мою одинокую борьбу и протянул руку помощи. Я мёртвой хваткой уцепился за этот шанс и не отпускал даже, когда всё уже было позади…
2.
***
Когда я первый раз вошла в эту комнату, мне стало не по себе. Само помещение оказалось просторным и чистым, с высокими потолками и окном почти во всю стену, на окне не было штор, только воздушная лёгкая тюль и поэтому вся комната была залита лучами весеннего солнца. Но вот, что угнетало всю эту идеалистическую картину: у противоположной от входа в комнату стены располагалась больничная кровать, на ней лежал человек.
Подойдя ближе, я рассмотрела его – это был молодой мужчина лет двадцати - двадцати трёх. Первым, что сразу бросалось в глаза это волосы цвета воронова крыла, в беспорядке разбросанные по идеально белой наволочке, и удивительно бледная кожа. Черты лица у мужчины были незаурядными и, казались мне, смутно знакомы. У него было худое чуть вытянутое лицо с высоким лбом, резко очерченными скулами, орлиным носом и острым подбородком. Дальше я помню, что долгого и, молча, смотрела на этого человека, забыв, о существование времени и том где я нахожусь…
Из этой прострации меня вывил раздавшийся над самым ухом голос Гарри: «Ты узнаёшь его, Гермиона?». Я перевела свой рассеянный взгляд с бледного мужчины на друга и встретила глазами лицо усталого и измученного человека: впалые щёки с многодневной щетиной на них, слезящиеся глаза, в которых проступили краснее сосуды, а под глазами глубоко залегшие фиолетовые тени. Всё это плачевное состояние Гарри до ужаса напоминало мне дни нашей кочевой жизни в палатке и мне становилось страшно от этого напоминания…
«Ну, так ты узнаёшь его?» - повторил свой вопрос Гарри. Я отрицательно покачала головой.
Лицо этого мужчины явно было мне откуда-то знакомо. И возможно я могла бы его узнать, но не в тот день – тогда я была слишком подавлена.
«Посмотри на него повнимательней!» - посоветовал мне друг. И я посмотрела.… Но вместо того, что бы попытаться опознать, кто лежит передо мной, ко мне в голову закралось сомнение: жив этот человек или уже нет. Но это сомнение меня натолкнула куча подозрительных признаков: во-первых, глазные яблоки под закрытыми веками были неподвижны, во-вторых, как я не приглядывалась, я не могла заметить признаков того, что он дышит, в-третьих, это его ненормальная бледность, которая, по моему мнению, просто не могла наблюдаться у живого человека…
«Герм, ты не могла его не узнать…» - начал, было, Гарри, но я его перебила, высказав своё сомнение: «Гарри, а он вообще живой?». Мой собеседник нахмурил брови: «Почему ты спросила это, Гермиона?», в ответ на этот вопрос я только кивнула в сторону больничной койки. Он внимательно посмотрел, а потом устало вздохнул. «Да пожалуй, со стороны действительно может показаться именно так, но я уверяю тебя, что он сейчас жив и надеюсь, что будит жить дальше» - Гарри чуть помолчал, а потом добавил: «Я смотрю, ты до сих пор его не узнала. Так я тебе скажу – это го человека зовут Северус Снейп!»…
Всё это было всего около месяца назад, но мне сейчас кажется, что с тех прошла вечность…
3.
***
Гермиона находилась в просторной комнате, за окном которой царили вечерние сумерки, на небо наплыли грозовые тучи. Она сидела на краешке стула, придвинутом к высокой железной одноместной кровати, на которой без движения лежал бледный черноволосый мужчина. Единственным источником света в помещение являлась на половину оплывшая свеча, которая располагалась на прикроватной тумбочке и могла осветить только ряды и шеренги стеклянных пузырьков с лекарственными зельями вокруг себя.
Проходили минуты, десятки минут, а в комнате ничего не менялось, только свеча всё больше оплывала, становясь меньше и приближая мгновение своей смерти, а за окном, наконец-то, наступила ночь и время от времени, вдалеке, слышались глухие раскаты грома.
Вдруг до сих пор неподвижная девушка закрыла ладонями лицо и горько зарыдала.
На улице теперь совсем близко прогремел гром, вспыхнула, на мгновение, осветив всю комнату, яркая молния. С неба на землю стеной хлынул дождевой поток, шум ливня заглушал всхлипы Гермионы.
Сейчас в её голове эхом раздавались последние слова Гарри, которые он чуть ли не прокричал ей в лицо, а потом ушёл из дома, громко хлопнув входной дверью: «Гермиона, я сделал для Снейпа всё, что мог и даже больше! Я потратил уйму времени и сил, чтобы дать ему шанс на новую жизнь, но теперь всё кончено – все мои и твои, Гермиона, усилия пропали даром. Больше нет никаких шансов на успех, мы всё перепробовали.… Всё кончено…».
Девушка была уверена, что Гарри было на много больнее произносить эти слова, чем ей их слушать. Но он ушёл, бросив всё, а она осталась…
Дождь продолжал идти, барабаня по стеклам окна и крыше дома. Но Гермиона не стала, уподобляется природе и перестала плакать, взяв себя в руки. Девушка в последний раз хлюпнула носом и вытерла рукавом мокрое лицо. «Надо что-то делать…» - прошептала она себе под нос, вставая со стула и делая шаг к тумбе с лекарствами и огарком свечи. Гермиона внимательно осмотрела весь ассортимент колбочек и баночек, а потом одним движением руки смахнуло всё на пол. Все склянки с жалобным звоном разлетелись в стеклянную крошку, а свеча затухла, не достигнув поверхности пола.
В своё время все эти примочки, мази и эликсиры были испробованы и не дали не каких результатов… «Всё кончено…» - сказал Гарри, но так не хочется верить этим словам, так не хочется опускать руки, пока в сердце ещё теплится надежда...
«Надежда умеряет последней» - сказала Гермиона, опускаясь на край кровати и беря в свою ладонь холодную руку Северуса: «И она умрёт вместе с тобой!». Девушка нагнулась и поцеловала Зельевара в бледный лоб.
И вдруг произошло то, на что перестала сметь надеется даже Гермиона – Северус Снейп сделал резкий глоток воздуха, словно человек только что вынырнувший из-под воды. Он пришёл в себя. Девушка снова заплакала, но в этот раз это были слёзы счастья…
4.
***
Я почувствовал как моё тело, изголодавшееся по кислороду, рефлекторно делает глубокий вздох, как расширяется моя грудная клетка, как лёгкие наполняются воздухом… И это было прекрасно! Я вырвался и проклятого места и вернулся!... Вот только бы ещё знать, куда я вернулся…
Я чувствую, что меня кто-то держит за руку. Я слышу, что рядом со мной кто-то плачет. Я ощущаю слезинки, которые падают мне на лицо. Открыв глаза я вижу только смутный силуэт, но и этого мне сейчас вполне достаточно… Ведь за ночью всегда следует рассвет!
Бета: нет.
Гамма: нет.
Название: Пробуждение.
Дисклеймер: все права у тёти Ро.
Предупреждение: AU.
Рейтинг: PG.
Пейринг: ГГ/СС (снейджер).
Жанр: ангст.
Саммари: мини, у которого больше половины сюжета остались за кадром.
От автора: писала больше года тому назад, мой первый фик.
Пробуждение.
1.
***
Я очнулся, осознав, что существую, но долго лежал в прострации не в силах пошевелиться и открыть глаза. Мысли в моей голове словно были скованны льдом. Это состояние было для меня мучительно тягостным, оно заставляло чувствовать себя беспомощным. Я собрал всю оставшуюся волю в кулак, чтобы попытаться вырваться из этого оцепенения, но моих сил не хватило – я не смог прорваться сквозь плотину, что отделяло моё «Я» от реального мира.
Когда после множества неудачных попыток я полностью обессилил, на меня напало отчаяние. Оно быстро переросло в панический страх. Страх того, что я останусь тут навсегда, что никогда не открою глаз, что никогда в моей голове не появится ясной мысли. Всплеск паники был сильным и всепоглощающим, но длился недолго – с огромным усилием, но отчего-то таким привычным для меня я обуздал чувства, что затмевали и так почти спавший ныне разум. После того как эмоции потеряли надо мной свою силу у меня возник извечный вопрос: «А что же делать?». Делать было нечего – все доступные мне способы освободиться были перепробованы, сил осталась ровно на то, чтобы не перестали ворочается в голове ленивые мысли. Но надежда была, призрачная и маловероятная, но все, же была. Она заключалась в том, что мне кто-нибудь поможет, протянет руку помощи и вырвет из забвения. Шанс на спасение был, но я не привык полагаться в своей жизни на постороннюю помощь и тем более на призраков и по этому не стал теребить свою душу глупой надеждой и смерился со своей долей. Время шло, оно было мучительно тягучим, но все, же неумолимым. Вмести с ним, словно песок сквозь пальцы, уходили жалкие остатки моих жизненных сил. И мой разум гас, медленно, но верно погружаясь в вечный сон
.
Вот уже я чувствую тонкую грань между жизнью и смертью, перед моим внутренним взором встаёт образ этой последний грани – огромная чёрная воронка, которая ведёт в ничто. Если бы у меня был выбор между состоянием, в котором я прибывал прежде и смертью, возможно, я бы выбрал второе, чтобы, наконец, закончить свой жизненный путь полный душевных страданий. Но сейчас, перед лицом неизбежного конца, мне как никогда прежде захотелось жить.
Сила этого желания неожиданно толкнуло меня куда-то вверх, вдаль от хищного жерла воронки, и понесло меня навстречу какому-то незнакомому свету. На интуитивном уровне я почувствовал, что этот свет и есть тот единственный выход, который я так тщетно ране искал. Пока я совершал этот путь моя душа медленно начала успокаиваться, животное желание жить перестало быть главенствующим над всеми остальными чувствами и медленно бралось под контроль разума. И чем больше рассудок брал власть над чувствами, тем недостижимей казался свет впереди. Это положение вещей было настоящий мукой: вот он стакан воды стоит перед жаждущим, да у того нахватает силы воли, чтобы протянуть к нему руку. Та сила, что вырвала меня из лап смерти, перестала действовать на меня и я замер, не достигнув избавительного выхода. Дальше успех моего освобождения от вязких пут этого удручающего состояния зависел только от меня самого. Я собрался с силами – попытался полностью пробудить свой разум, чтобы сделать последний рывок к свободе, но лёд на моих мыслях хоть и трещал от наплыва усилий, а обращаться в ледоход не спешил.
Вдруг я понял, что силы и время я потратил не та то, что нужно и отпущенный на спасение миг упущен. Я почувствовал, что снова начинаю увязать, что ещё немного и спасительный свет будет, не только недостижим, но и вовсе померкнет. Теперь я не мог ничего сделать, чтобы дорваться до него, но в слабом, от того что душа уже устала волноваться, отчаянье всё моё «Я», всё моё нутро из последних сил потянулась к свету. Я отчётливо понимал, что этого усилия не может хватить для достижения желаемой цели и этот душевный порыв станнит для меня последним.
И тут появилась надежда, та самая, которую я бросил, даже толком не испытав. Кто-то вмешался в мою одинокую борьбу и протянул руку помощи. Я мёртвой хваткой уцепился за этот шанс и не отпускал даже, когда всё уже было позади…
2.
***
Когда я первый раз вошла в эту комнату, мне стало не по себе. Само помещение оказалось просторным и чистым, с высокими потолками и окном почти во всю стену, на окне не было штор, только воздушная лёгкая тюль и поэтому вся комната была залита лучами весеннего солнца. Но вот, что угнетало всю эту идеалистическую картину: у противоположной от входа в комнату стены располагалась больничная кровать, на ней лежал человек.
Подойдя ближе, я рассмотрела его – это был молодой мужчина лет двадцати - двадцати трёх. Первым, что сразу бросалось в глаза это волосы цвета воронова крыла, в беспорядке разбросанные по идеально белой наволочке, и удивительно бледная кожа. Черты лица у мужчины были незаурядными и, казались мне, смутно знакомы. У него было худое чуть вытянутое лицо с высоким лбом, резко очерченными скулами, орлиным носом и острым подбородком. Дальше я помню, что долгого и, молча, смотрела на этого человека, забыв, о существование времени и том где я нахожусь…
Из этой прострации меня вывил раздавшийся над самым ухом голос Гарри: «Ты узнаёшь его, Гермиона?». Я перевела свой рассеянный взгляд с бледного мужчины на друга и встретила глазами лицо усталого и измученного человека: впалые щёки с многодневной щетиной на них, слезящиеся глаза, в которых проступили краснее сосуды, а под глазами глубоко залегшие фиолетовые тени. Всё это плачевное состояние Гарри до ужаса напоминало мне дни нашей кочевой жизни в палатке и мне становилось страшно от этого напоминания…
«Ну, так ты узнаёшь его?» - повторил свой вопрос Гарри. Я отрицательно покачала головой.
Лицо этого мужчины явно было мне откуда-то знакомо. И возможно я могла бы его узнать, но не в тот день – тогда я была слишком подавлена.
«Посмотри на него повнимательней!» - посоветовал мне друг. И я посмотрела.… Но вместо того, что бы попытаться опознать, кто лежит передо мной, ко мне в голову закралось сомнение: жив этот человек или уже нет. Но это сомнение меня натолкнула куча подозрительных признаков: во-первых, глазные яблоки под закрытыми веками были неподвижны, во-вторых, как я не приглядывалась, я не могла заметить признаков того, что он дышит, в-третьих, это его ненормальная бледность, которая, по моему мнению, просто не могла наблюдаться у живого человека…
«Герм, ты не могла его не узнать…» - начал, было, Гарри, но я его перебила, высказав своё сомнение: «Гарри, а он вообще живой?». Мой собеседник нахмурил брови: «Почему ты спросила это, Гермиона?», в ответ на этот вопрос я только кивнула в сторону больничной койки. Он внимательно посмотрел, а потом устало вздохнул. «Да пожалуй, со стороны действительно может показаться именно так, но я уверяю тебя, что он сейчас жив и надеюсь, что будит жить дальше» - Гарри чуть помолчал, а потом добавил: «Я смотрю, ты до сих пор его не узнала. Так я тебе скажу – это го человека зовут Северус Снейп!»…
Всё это было всего около месяца назад, но мне сейчас кажется, что с тех прошла вечность…
3.
***
Гермиона находилась в просторной комнате, за окном которой царили вечерние сумерки, на небо наплыли грозовые тучи. Она сидела на краешке стула, придвинутом к высокой железной одноместной кровати, на которой без движения лежал бледный черноволосый мужчина. Единственным источником света в помещение являлась на половину оплывшая свеча, которая располагалась на прикроватной тумбочке и могла осветить только ряды и шеренги стеклянных пузырьков с лекарственными зельями вокруг себя.
Проходили минуты, десятки минут, а в комнате ничего не менялось, только свеча всё больше оплывала, становясь меньше и приближая мгновение своей смерти, а за окном, наконец-то, наступила ночь и время от времени, вдалеке, слышались глухие раскаты грома.
Вдруг до сих пор неподвижная девушка закрыла ладонями лицо и горько зарыдала.
На улице теперь совсем близко прогремел гром, вспыхнула, на мгновение, осветив всю комнату, яркая молния. С неба на землю стеной хлынул дождевой поток, шум ливня заглушал всхлипы Гермионы.
Сейчас в её голове эхом раздавались последние слова Гарри, которые он чуть ли не прокричал ей в лицо, а потом ушёл из дома, громко хлопнув входной дверью: «Гермиона, я сделал для Снейпа всё, что мог и даже больше! Я потратил уйму времени и сил, чтобы дать ему шанс на новую жизнь, но теперь всё кончено – все мои и твои, Гермиона, усилия пропали даром. Больше нет никаких шансов на успех, мы всё перепробовали.… Всё кончено…».
Девушка была уверена, что Гарри было на много больнее произносить эти слова, чем ей их слушать. Но он ушёл, бросив всё, а она осталась…
Дождь продолжал идти, барабаня по стеклам окна и крыше дома. Но Гермиона не стала, уподобляется природе и перестала плакать, взяв себя в руки. Девушка в последний раз хлюпнула носом и вытерла рукавом мокрое лицо. «Надо что-то делать…» - прошептала она себе под нос, вставая со стула и делая шаг к тумбе с лекарствами и огарком свечи. Гермиона внимательно осмотрела весь ассортимент колбочек и баночек, а потом одним движением руки смахнуло всё на пол. Все склянки с жалобным звоном разлетелись в стеклянную крошку, а свеча затухла, не достигнув поверхности пола.
В своё время все эти примочки, мази и эликсиры были испробованы и не дали не каких результатов… «Всё кончено…» - сказал Гарри, но так не хочется верить этим словам, так не хочется опускать руки, пока в сердце ещё теплится надежда...
«Надежда умеряет последней» - сказала Гермиона, опускаясь на край кровати и беря в свою ладонь холодную руку Северуса: «И она умрёт вместе с тобой!». Девушка нагнулась и поцеловала Зельевара в бледный лоб.
И вдруг произошло то, на что перестала сметь надеется даже Гермиона – Северус Снейп сделал резкий глоток воздуха, словно человек только что вынырнувший из-под воды. Он пришёл в себя. Девушка снова заплакала, но в этот раз это были слёзы счастья…
4.
***
Я почувствовал как моё тело, изголодавшееся по кислороду, рефлекторно делает глубокий вздох, как расширяется моя грудная клетка, как лёгкие наполняются воздухом… И это было прекрасно! Я вырвался и проклятого места и вернулся!... Вот только бы ещё знать, куда я вернулся…
Я чувствую, что меня кто-то держит за руку. Я слышу, что рядом со мной кто-то плачет. Я ощущаю слезинки, которые падают мне на лицо. Открыв глаза я вижу только смутный силуэт, но и этого мне сейчас вполне достаточно… Ведь за ночью всегда следует рассвет!